Перерождение Артефактора [СИ] - Элиан Тарс

Сервировка была простая, видимо, никто не рассчитывал, что дикий алти знает все виды ножей, вилок и ложек.

Передо мной стоял тёплый мясной салат. Едва я закинул в рот первый сочный кусочек, как блаженство вкуса захватило весь мой организм.

— Нравится? — заботливо спросил Лаграндж.

— О, да! Что это за мясо⁈ — выпалил я, едва не добавив «никогда такого не ел».

— Корноухий кроль с острова Эльви, что в Седьмом сумеречном море, — с улыбкой проговорил он.

Остров Эльви? Не помню такого. Что-то из нового?

— Вкуснятина. Наверное, недавно открыли? — всё-таки не удержавшись, брякнул я.

— Остров-то? — кажется, мой неосторожный вопрос не вызвал у Лагранжа подозрений. Он с удовольствием пустился в объяснения: — Да лет десять уже как. И кролей этих почти сразу начали употреблять в пищу. Только первые несколько лет, как и многое из Седьмого моря, никуда, кроме Метрополии, и не возили. Вице-премьер Седьмого моря таким образом привлекал людей в свою колонию. Уникальными материалами и вкусами, — вдохновенно проговорил он, а затем, спохватившись, спросил: — Тебе понятны все слова и понятия, что я употребляю? Например, Вице-премьер?

— Да. Это тот, кто управляет колониями Виктории в морях с Третьего по Седьмое.

— Или Вице-прима, если речь идёт о женщине, — менторским тоном добавил Лагранж.

— А как зовут Вице-премьера Седьмого моря? — как бы невзначай спросил я.

— Джекман Барбаросса, — равнодушно ответил Лаграндж, а затем усмехнулся и будто кого-то пародируя, продолжил: — второй капитан легендарного фрегата Лудестия, бывший первый помощник капитана Леона Джонсона, именуемого Хозяин Семи Морей.

— Хозяин Семи Морей? — опешил я. Удивление от этого прозвища даже затмило злость от упоминания Бари, захватившего мою девочку.

— Согласен, звучит слишком патетично, — кивнул Лаграндж. — Но, уверяю тебя, сынок, легендарный капитан Джонсон как никто другой достоин этого звания. Хоть и получил его посмертно. Полагаю, знать Метрополии не позволила бы называть живого свободного капитана Хозяином морей, в которых располагаются их земли.

Я начал кивать, всеми силами пытаясь погасить зарождающуюся в груди ярость. Очень неприятно обсуждать собственную смерть. Точнее, убийство грязным предателем, почивающим теперь на моих лаврах.

— И как же… Как погиб капитан Джонсон? — спросил я, обуздав эмоции. — Что с ним стало? И давно ли?

В ответ Лаграндж тяжело вздохнул и сделал глоток вина из бокала.

— Да уже восемнадцать лет как, — наконец, изрёк он. — Смерть… Такая нелепая смерть настигла героя-первооткрывателя. Он отравился неправильно приготовленной керуанской тыквиной! Тогда только-только начали осваивать этот необычный плод. Некоторые романтики даже утверждают, что и среди поедателей керуанской тыквины капитан Джонсон был одним из первопроходцев. Что умер он, не изменив себе и открывая новое.

Я слушал собеседника вполуха. В голове крутилось лишь «восемнадцать лет».

Тысяча акул мне на ужин!

Я помню эти события, будто они произошли сегодня утром! Правда, как будто после этого утра я успел хорошенько набраться и проспаться. И сегодняшнее утро в моём мозгу сильно отдалилось.

Но всё же, восемнадцать лет⁈ Так долго⁈ Надеюсь, Бари держит себя в форме и не превратился за это время в рассохшийся комод. А то убивать его будет как-то невесело. Мало чести сражаться с немощным стариком.

А Лудестия? Как она? Бари, конечно, не полный ноль в артефакторике, но до меня ему, как до Первого моря брассом. Смог ли он удержать за Лудестией статус лучшего корабля в мире? Самого проходимого, надёжного и мощного?

Дерьмо медузы… Восемнадцать лет!

— Сынок? С тобой всё в порядке? — обеспокоенный голос Лагранджа вернул меня в новую реальность. — Живот прихватило? Наверное, после долгого сна еда плохо зашла? Но ты выглядел таким здоровым, совершенно не походил на обычных людей в летаргии, и…

— Всё в порядке, просто задумался, — успокаивающе улыбнулся я.

— А… — выдохнул он и с сомнением в голосе спросил: — И о чём же, позволь узнать?

— Неужели все приняли такую странную версию смерти капитана Джонсона? — спросил я, глядя ему прямо в глаза.

Лаграндж удивлённо моргнул, а затем отвёл взгляд.

— Основная версия она и есть основная версия, сынок, — проговорил он в сторону.

— Стало быть, есть и другие?

— Я не хочу это обсуждать! — резко бросил он, повернувшись.

На этот раз пришёл мой черёд удивлённо округлить глаза.

— Прости, не хотел тебя пугать, — зачастил Лаграндж. — Но и посвящать тебя в сплетни я не буду.

Хм… Да он ведь боится! И скорее не за себя, а за меня! За юного уникального алти, который может по глупости своей и неопытности попасть впросак в большом жестоком мире.

Значит слухи опасны…

Значит есть те, кто не верит в то, что Бари весь из себя светлый и пушистый. Это хорошо… Это здорово! С этим можно работать.

— Пусть будет по-вашему, господин Лаграндж, — как можно теплее ответил я, возвращаясь к трапезе.

Вкус этого кроля был бесподобен! Не могу точно сказать, что он мне по нраву, но тут ведь главное, не чтобы нравилось. Главное — попробовать, открыть для себя новое…

— Скажи, сынок, — неожиданно нарушил тишину Лаграндж, — как я понял… Ты не знаешь, где твой дом, и кто твоя родня?

— Я свободен, как ветер Глубокого Сумрака, — отозвался я. А затем оторвался от еды и огорошил Лагранджа: — Но со своими планами на ближайшее будущее я определился. Я хочу стать свободным капитаном. И как можно скорее.

«А затем вернуться в Седьмое море, отомстить Бари и вернуть Лудестию», — мысленно добавил я.

Глава 3

Сдавленный со всех сторон, я двигался вперёд. Меня будто бы выталкивали. Ощущение было, сродни тем, что возникают, когда тебя, не жуя, проглатывает морской змей. Был у меня такой опыт… Так же двигался по мягкой трубе пищевода вперёд головой. В тот раз я распорол зверюгу ножом изнутри и выбрался весь мокрый и склизкий с головы до ног.

А сейчас…

Тоже был склизкий.

Видел свет приглушённо, сквозь опущенные веки. Слышал голоса очень слабо, будто бы из-под толщи воды.

— Почему он молчит?

— Что с ним, ведунья? Что с моим сыном?

— Ребёнок выглядит сильным! Могучим! Но он слаб и болен! Это наказание…

— Нет! Не наказание!

— Верховный шаман?

— Поднимите головы и внемлите! Я чувствую, что этот мальчик отмечен Солнцем сильнее, чем кто бы то ни был из нас! Когда он проснётся, ему суждено согреть мир… Или спалить его дотла!

Я распахнул глаза и изумлённо уставился на белый потолок своей новой спальни.

Странный сон. Донельзя реальный, неотличимый от воспоминаний.

Поднявшись с кровати, я подошёл к туалетному столику и принялся рассматривать своё отражение в зеркале.

Восемнадцать гребанных лет… Ровно столько прошло с даты моей смерти. Но судя по юным чертам лица, что смотрело на меня из зеркала, ровно столько могло пройти со времени моего второго рождения.

Переродился через миг после смерти. Но восемнадцать лет находился в забвении. При этом тело росло и крепчало.

Хех, я пропустил восемнадцать лет новой жизни и лишил своих вторых биологических родителей радости материнства и отцовства, чтобы сохранить воспоминания о жизни прошлой.

Нельзя что-то получить из ничего — это основа мироздания. Закон равноценного обмена был основой алхимии прошлого. Закон сохранения энергии — это фундаментальный закон природы и основа науки настоящего. Все эти идеи составляют единое целое.

И всё же перерождение души кажется чем-то далёким от науки.

Но можно выдвинуть гипотезу. Например, такую — по какой-то причине моя душа не очистилась от воспоминаний, и новому телу потребовалось время, чтобы адаптироваться к ним.

Но что меня пробудило? Лаграндж говорил, что пробовал на мне все методы современной медицины. Плюс в саркофаге имелся контур, поддерживающий необходимый уровень вибраций в теле — я на нём лежал. Это всё могло ускорить моё пробуждение.

Как и та девушка, коснувшаяся моей руки… После ужина я поинтересовался у Лагранджа, что с ней стало и кто она вообще такая. Лаграндж ответил, что неизвестная полу-алти. Её и её пособников — чистокровных алти, повязали городские стражники. Но девушке удалось выбраться из тюремной камеры и вместе с товарищами скрыться в неизвестном направлении.

Чему я, странным образом, несказанно рад.

Сделав утреннюю зарядку и приведя себя в порядок, я спустился в гостиную. Лаграндж с хмурым видом читал газету. На главной странице был изображён рисованный портер девушки полу-алти с подписью «Разыскивается».

— Не очень